Том 3. Восхождения. Змеиные очи - Страница 14

«Порочный отрок, он жил один…»

Порочный отрок, он жил один,
В мечтах и сказках его душа цвела.
В тоске туманной больных долин
Его подругой была ночная мгла.

Она вплетала в его мечты
И зной и холод, – отраву злых болот.
Очарованье без красоты!
Твои оковы никто не разорвёт.

«Наслаждаяся любовью, лобызая милый лик…»

Наслаждаяся любовью, лобызая милый лик,
Я услышал над собою, и узнал зловещий клик.
И приникши к изголовью, обагрённый жаркой кровью,
Мой двойник, сверкая взором, издевался над любовью,

Засверкала сталь кинжала, и кинжал вонзился в грудь,
И она легла спокойно, а двойник сказал: «Забудь.
Надо быть как злое жало, жало светлого кинжала,
Что вонзилось прямо в сердце, но любя не угрожало».

«Не я воздвиг ограду…»

Не я воздвиг ограду,
Не мне её разбить.
И что ж! Найду отраду
За той оградой быть.

И что мне помешает
Воздвигнуть все миры,
Которых пожелает
Закон моей игры.

Я призрачную душу
До неба вознесу, –
Воздвигну, – и разрушу
Мгновенную красу.

Что бьётся за стеною, –
Не всё ли мне равно!
Для смерти лишь открою
Потайное окно.

«Если есть Иной…»

Если есть Иной,
Здесь иль там,
Ныне, в час ночной,
Явен стань очам.

Погасил я все светила,
И на ложе я возлёг, –
Благовонный дым кадила
У моих клубится ног.
Я лежу в дыму курений,
Как бессильный бог.
Я не жду ничьих молений, –
Лишь тебя, мне чуждый гений,
Призываю в мой чертог.

Покажи свой лик,
Обрати свой взор
На меня!
Или нет владык
У пучин, у гор,
У огня?
Бьют, звенят ручьи,
Тучи воду пьют, –
Как же дни мои,
Для чего цветут?

Я возник из почвы дикой,
Я расцвёл в недобрый час.
Для кого пылал костёр великий?
Для чего угас?

Сквозь туманный дым кадила
Вижу я нездешние черты.
О, неведомая Сила,
О иной, о дивный, это – Ты!

Ничего вокруг не изменилось,
Но во мне всё сделалось иным, –
Безглагольно тайное открылось,
Тает жизнь моя, как дым.

Знаю я, что нет земного слова
Для Твоих безмолвных откровений,
Знаю я, что мне томиться снова
В рабстве тягостных сомнений,

И Твоё мгновенное явленье, –
Призрак или свет, –
Но спасён я в краткое мгновенье,
Всё равно, – то было вдохновенье
Или бред.

Алмаз

Д. С. Мережковскому

Легкою игрою низводящий радугу на землю,
Раздробивший непреклонность слитных змиевых речей,
Мой алмаз, горящий ярко беспредельностью лучей,
Я твоим вещаньям вещим, многоцветный светоч, внемлю.

Злой дракон горит и блещет, ослепляя зоркий глаз.
Льётся с неба свет его, торжественно-прямой и белый, –
Но его я не прославлю, – я пред ним поставлю смелый,
Огранённый, но свободный и холодный мой алмаз.

Посмотрите, – разбежались, развизжались бесенята,
Так и блещут, и трепещут, – огоньки и угольки, –
Синий, красный и зелёный, быстры, зыбки и легки.
Но не бойтесь, успокойтесь, – знайте, наше место свято,

И простите бесенятам ложь их зыбкую и дрожь.
Злой дракон не знает правды и открыть её не может.
Он волнует и тревожит, и томленья наши множит,
Но в глаза взглянуть не смеет, потому что весь он – ложь.

Все лучи похитив с неба, лишь один царить он хочет.
Многоцветный праздник жизни он таит от наших глаз,
В яркой маске лик свой кроет, стрелы пламенные точит, –
Но хитросплетенье злое разлагает мой алмаз.

«Здесь, на этом перекрёстке, в тихий, чуткий час ночной…»

Здесь, на этом перекрёстке, в тихий, чуткий час ночной
Ты стояла предо мною, озарённая луной,
И, бессмертными словами откровенье роковое
Повторяя, говорила, что на свете только двое,
Что в созданьи многоликом только я и только ты
В споре вечном и великом сплетены, но не слиты.

Обе тёмные дороги в ожидании молчали.
Ночь внимала и томилась от восторга и печали.
И в сияньи непорочном, в полуночной тишине
Все дыханья, вновь желанья возвращались все ко мне.
Только ты одна таилась, не стремилась к нашей встрече,
Вещим снам противореча, вечно близко и далече.

«Водой спокойной отражены…»

Водой спокойной отражены,
Они бесстрастно обнажены
При свете тихом ночной луны.
Два отрока, две девы творят ночной обряд,
И тихие напевы таинственно звучат.
Стопами белых ног едва колеблют струи,
И волны, зыбляся у ног, звучат как поцелуи.

Сияет месяц с горы небес,
Внимает гимнам безмолвный лес,
Пора настала ночных чудес.
Оставлены одежды у тёмного пути.
Свершаются надежды, – обратно не идти.
Таинственный порог, заветная ограда, –
Переступить порог, переступить им надо.

Их отраженья в воде видны,
И все движенья повторены
В заворожённых лучах луны.
Огонь, пылавший в теле, томительно погас, –
В торжественном пределе настал последний час.